[Аз есмь царь]

Фанфик по рассказу моего соавтора. Хе, нашел!
Именно от этого богатства я добровольно отказался в свое время.

Тук… Тук… Тук…
Родившийся в спертом воздухе звук повторялся через равные промежутки времени, наводя мысль о дожде. Вот на потолке проступило небольшое пятно, набухло, увеличиваясь от подступающей влаги, выгнулось горбом, замерло на секунду – и, не удержавшись, вниз упала капля и с глухим шлепком (тук…) нашла свою смерть на полу.
«Жить долю секунды, пока летишь от сводов до пола». Узник захотел поймать эту жизнь на излете, почувствовать на своих губах чужую смерть, стать ее виновником – и открыл глаза.

Гнилая связка соломы служила ему постелью и скамьей; тонкое копьецо пламени (милость тюремщика) позволяло увидеть осклизлые от плесени стены тюрьмы, вделанные в стену ржавые кольца, куда во времена оно, будто собак, приковывали за шею людей. Других источников света в камере не было.

Тук… - раздалось чуть громче обычного; узник повернул голову.
Там, у дальней стены, стоя на полу на коленях, возился его товарищ, Лерош. Узник осторожно, исказившись лицом от застарелой боли, поднялся с соломы, и, придерживаясь за стену, подошел ближе, глянул через плечо Лероша.
- Безумец! Что ты делаешь? – разглядев, чем занимался товарищ, засмеялся узник, исхудалый, в лохмотьях мужчина уже неразличимого возраста. Смех его походил на перханье.
- Ты точно безумен. Плиты не продолбить.
- Почему? – Лерош не остановился, продолжая бить узким заостренным камнем, - Однажды, еще на свободе, я видел, как вода делает в граните дыру. Если может вода, смогу и я.
- Она каплет веками. Я слышал о крепости. Наше узилище находится внутри огромной скалы, здесь всюду камень, с трех сторон, и тянется на многие мили. Тебе нужно иметь в запасе тысячу жизней, чтобы выбраться из тюрьмы.
- Не загораживай мне свет, - проворчал Лерош.

Узник вернулся на свое место, сел на солому и долго наблюдал за Лерошем. Лишенный иных развлечений в этом каменном мешке, давно потеряв счет времени, он, подобно ребенку, радовался новому зрелищу; но вскоре душная атмосфера узилища сморила его, а мерный стук каменного орудия нагнал сон – узник погрузился в дрему со сновидениями: в них палачи рвали жертвам ноздри и жгли тело железом, и адовы крики несчастных отдавались в ушах узника.

**
Тук… Тук…
Лерош давно перестал думать, полностью погрузившись в тупое молчание мысли, и лишь механически поднимал и опускал руку, нанося неверные удары по камню - пока при очередном ударе его рука не ушла вниз…
Встрепенувшись, Лерош взглянул на диковинное зрелище, боясь шевельнуться. Затем вытащил руку, осторожно разжал пальцы и выпустил узкий камень. Тот без звука провалился куда-то в пол.
Лерош смотрел на шершавые плиты, покрытые впадинами, как лицо больного оспинами. Протянул руку, но вместо твердого камня почувствовал ладонью странную «материю» – давным-давно Лерош слышал это слово от знакомого алхимика. Она была упругой и поддавалась подобно тому, как поддается куча зерна, если пытаться прокопать в ней нору.
«Свобода!» - слово мелькнуло в мозгу, и вмиг задрожавшими, как у запойного пьяницы, руками Лерош судорожно принялся ощупывать то, что якобы было камнем.

Что перед ним? Может, внизу проходят воды забытой реки, пред которой бессильна оказалась крепость гранита? Может, время, великий насмешник, искрошило скалу, сделав из тюрьмы потеху? Или колдовство давным-давно заточенного мага помогло ему бежать, оставив проход незакрытым?
«Это» было небольшим, но Лерош прикинул, что сможет пролезть. Он подбежал к узнику и потряс за плечо, шепча жаркими губами в ухо:
- Эй, друг! Я сумел найти выход! Друг, просыпайся!
Лерош осторожно тряс узника, но тот мычал, стонал во сне, весь в грозной власти мнимой казни, и не хотел никуда идти. Вдалеке послышался лязг и грохот – это тюремщики совершали обход.

- Я ухожу, старик, - прошептал Лерош, и метнулся к непонятному, погрузил ладонь – «оно» было на месте. «Сейчас или никогда» - успел подумать Лерош и прыгнул ногами вперед, разгреб изо всех сил «зерно» и пропал из виду; там, где он только что стоял, вновь был твердый камень.

**
- Ну что опять? – скривился тюремщик и почесал пятерней грязную голову.
- Еще один сдох, - проворчал его товарищ, ставя фонарь на стол, - Камера свободна – но надолго ли? Давай, пошли, поможешь мне, один я не управлюсь.

**
Я никогда не скажу, зачем и к чему это все написал, захотев в приступе необычайного подъема сказать то, что известно давно - что наши души никому не подвластны. Истина набила оскомину; Лерош давно стал фантомом.