[11-00]

- Долго спите, Олсен.
Человек, только что вышедший из палатки, слабо улыбнулся в ответ на замечание.
- Это первая ночь на земле за последние недели. Вы же знаете, как плохо я засыпаю на корабле, тем более в качку.
- Матроса из вас не выйдет, - усмехнулся невысокой коренастый блондин. Был он чуть старше своего собеседника, и потому держал немного покровительственный тон, который, однако, в любой момент мог быть обращен в шутку.
Олсен почесал светлую бородку, успевшую вырасти с начала морского путешествия.
- Жаль, такие стоянки редко выпадают, - проворчал он, - Сколько еще мы будем бороздить океан, ища нашего Голландца? Мне не терпится вернуться назад, в родной порт, и послать мою службу к чертям: не для меня она.
Блондин промолчал в ответ. Десять недель прошло с того дня, как огни порта остались позади и потонули в белом тумане, пригнанном с моря; десять недель никто из команды не ступал на сушу. Десять недель бриг проламывал грудью встречные волны, гоняясь за пиратами, настолько неуловимыми, что постепенно их корабль стали величать Голландцем. И вскоре бы сами матросы поверили, что гоняются за призраком, если бы не попадались на пути следы грабежей. Десять недель, как собаки за зверем, рыскал их бриг по следам; но следы потерялись вдруг, и погоня была прервана. Бесцельно проблуждав по морю неделю, капитан разрешил уставшим от качки матросам, среди которых было несколько новичков, сойти на два дня на берег.

Олсен, приставив ладонь ко лбу, щурился от яркого солнца, пытаясь разглядеть ближний кустарник. Земля, на которую они ступили, была крохотным тропическим островком в громадном океане, но на ней жило небольшое племя туземцев, весьма радушно встретивших незваных гостей. Говорили они на тарабарском языке, и лишь один старик изъяснялся ломанными английскими словами. По нему выходило, что крупных хищников на острове нет, но Олсен все равно сторожко всматривался в качавшиеся ветви.
Листья вновь зашуршали, и едва слышный девичий смех вырвался на поляну. Две оливковые девушки, прикрыв рты, лукаво из-под ресниц рассматривали Олсена; любопытство и испуг были в их глазах цвета густого чая. Олсен улыбнулся им и помахал рукой.
Длинная колючка касалась груди одной девушки, чуть ниже соска. Олсен заворожено следил за нею, ожидая, что вот-вот острие проколет кожу, и капля крови – алая на темном – скатится вниз, по груди, на живот, на бедро. Девушка шевельнулась, и колючка скользнула по коже, не причинив вреда.
- Красивая, правда? – заметил блондин. Он тоже заинтересовано рассматривал девушек, - Это Тихе, дочь вождя. Олсен, осторожно, вы сейчас глазами дырку в девице просверлите! Понравилась? А хотите сегодня ночью залучить ее в постель?

Словно что-то хлопнуло на поляне. Такими странными, невозможными показались слова блондина, что Олсену представилось, что он ослышался.
- Простите, что вы сказали? – переспросил Олсен.
- Девица горячая, - продолжал блондин, - Правда, еще молодая совсем – ей, кажется, нет и пятнадцати. Здесь, в тропиках, красота у женщин расцветает как орхидея, и так же быстро вянет.
- Нет, вы что-то другое сказали, - поправил Олсен.
- Про постель? – блондин взглянул на него, - Не теряйте времени, мой друг, и сегодня ночью сделайте дело.
- Я подумал было, что мне изменил слух, - пробормотал Олсен, - Или что солнце нагрело голову. Здесь, в тропиках, опасно ходить с непокрытой головой, можно получить удар. Но все было верно. Зачем вы это сказали?
- Что тут такого? – блондина, казалось, забавляла эта сцена.
- Вы мужчина. Три месяца назад я видел вас на вечере, в беседе с губернаторшей. Говорят, она о вас самого лестного мнения. Как такое может быть?
Блондин от души захохотал.
- Мой милый друг, оставьте манеры нашим женщинам. Вы на острове, среди дикарей; они как животные – ничего не понимают и не чувствуют; и Тихе всего лишь туземка, правда – красивая. Знаете, что ее ждет? Она выйдет замуж за одного из этих, - он кивнул в сторону сидевших неподалеку аборигенов, - Наплодит ему кучу детей; он станет ее бить; не пройдет и года, как ее красота завянет. Сейчас она… да, обратите внимание на ее лицо! Оно светлее лиц ее соплеменников, а эти правильные черты подбородка, эта тонкая линия губ, разрез глаз… Черт возьми! Да здесь не обошлось без европейца!

Олсен, не удержавшись, взглянул на Тихе, собиравшую ягоды.
- Даю руку на отсечение, здесь был какой-то заезжий пират, и покувыркался всласть с ее мамашей, - не унимался блондин, - Так чего же вы робеете, мой друг? Или в порту вас кто-то ждет? Так одно другому не мешает. Или вас смущает папаша? Ничего, пережил с женой, переживет и с дочерью; а кровь здесь разбавить не мешало бы.
Олсен поморщился.
- Прекратите сейчас же!
- Э, да вы не на шутку обиделись? – усмехнулся блондин, - Однако. Ладно, как хотите, - сказал он в спину уходящему Олсену, - Но я, пожалуй, попытаю здесь счастье.
Последних слов Олсен не слышал.

День был длинным, настолько, что утренний разговор почти стерся из памяти моряка. Ночью он долг не мог уснуть, и ворочался с боку на бок. И. едва задремал, как тонкий девичий крик вспугнул его сон.
Олсен резко сел в постели и прислушался. Утренний разговор отчетливо встал в памяти, и моряк понял, откуда донеся крик. Он хотел вскочить с грубого ложа… но удержался. Цикады громко трещали в траве, да ночная птица стонала в лесу. Олсен снова откинулся нам подушку и натянул на голову одеяло, отгораживаясь от звуков.